Слово о хлебе

Давай, дружище, побратим,
о хлебушке поговорим.
Что ни скажу — не будет ново.
Но сердцем надо понимать,
что хлеб — одно из первых слово,
как жизнь, Отечество и мать.
Не зря счастливою приметой
великой трудовой судьбы
обвили на гербе планету
лучами тучные снопы.
Завел, быть может, беспричинно
я речь, когда по всей стране
лежит на полках магазина
он по копеечной цене.
И, вилкой трогая горчичный,
ржаной, орловский и батон,
не спрашиваем — безразлично,
в каком колхозе хлеб взращен.
А он с того, быть может, поля,
где был исторгнут в век иной
из сердца с горечью и болью
стон над несжатой полосой.
Возможно, он с того гектара,
зерно с которого потом
вбивали в горло комиссару
прикладами кулак с сынком.
А может, с той полоски пашни,
которая звалась — межа.
В деревне не было вчерашней
злей и опасней рубежа.
Из наших дней межи не видно.
И что таиться, за столом,
спокойно разрезая ситный,
в ладонь мы крошки не сгребем.
Да, и для нас навеки святы,
но все-таки как черный сон —
те дни и страшный хлеб блокады,
что без муки был испечен.
И мы вздохнули облегченно,
когда во все концы страны
поплыли первые вагоны
с янтарным хлебом целины.
И счастье, что не смотрим с дрожью
на хлеб глазами матерей
непозабытых дней Поволжья —
глазами черного черней.
Пока что нету в изобилье
всего, что нужно вам и мне,
но горе-голод мы забыли.
Голодных нет в моей стране!..

Аркадий Каныкин

Хлеб пошел...

И хлеб пошел...
Золотой струей,
тяжелой, словно металл,
в бункер вливался,
степной зарей
празднично полыхал.
Плотный, как сноп,
подсохший валок
медленно наплывал.
Машины мчатся
с поля на ток
и снова — в поле.
Аврал.
Не зря говорится,
что день в страду
кормит год.
Поспешай!
Чем отблагодарить борозду
за такой урожай!
Медленно наплывал валок.
Весь день,
хоть криком кричи,
штурвальный мостик —
банный полок,
свирепый ледник — в ночи.
Ковбойку пот,
что твоя кислота,
в лохмотья разъел,
хоть брось.
Жалит и жжет —
прямо беда! —
мошка, шелуха и ость.
Медленно наплывал валок.
В жару дороже воды —
не сна, забытья короткий глоток —
и снова в пекло страды.
Над степью плотный запах зерна,
соломы, пыльной земли.
Степь словно собою изумлена:
ее в работу впрягли!
Все выше росли на току холмы -
брала веселая жуть:
неужто их насыпали мы,
мы, а не кто-нибудь!
Ревниво искали в сводках друзей:
«Ишь, черти, ушли вперед!»
И снова —
квадраты гигантских полей,
и снова —
«В срок — обмолот!»

Аркадий Каныкин

Хлеб

Славится он первым на земле,
Славится он первым на столе;
Ветер его холит, холят степи,
Пред гостями он лежит парной,
Ситный, белый, черный и ржаной —
Круто жизнь замешана на хлебе.
Круглый-круглый, как Земля сама,
Сыплется он в зернах в закрома,
Сыплется, амбары заполняя...
Сколь враги ни бились — не смогли
От земли моей ломоть земли
Отломить — ломоть от каравая.
С детских лет запомнил навсегда:
Хлеб — земля. Хлеб — воздух. Хлеб — вода.
Солнечное в нем живет светило,
В нем живет душа родных полей,
Нежность доброй матери моей.
Жизнь — от хлеба, и от хлеба — сила.
Человек ты! Хлеб в твоих руках,—
Слава и любовь в твоих руках,
Все в твоих руках — земля и небо!
Хлеб в руках ты держишь испокон,
И тобою мир твой сотворен
Из добра, из мужества, из хлеба.

Ахсан Баянов

В защиту хлеба

Какой-то мамы сын,
мой друг зеленый,
В джинсовых латах
с головы до ног,—
Я обомлел, когда ты... полбатона
Послать в «девятку» виртуозно смог.
Соленым потом майка пропиталась...
Футбол и впрямь не сладкая игра!
Передохни. И потолкуем малость.
Нам есть о чем.
А главное—пора.
Я просто, слов своих не подслащая,
Скажу: когда уверенным рывком
«Провел» ты хлеб, атаку завершая,—
Ты мне под сердце угодил носком.
Ты так пробил, что почернело небо
И до державных крайних рубежей
У тех, кто пух в 46-м без хлеба,
От ужаса все замерло в душе.
И у отцов, что здесь,
на поле ратном,
Делили хлеб у смерти на краю,
Солдатские опять открылись раны,
И зазвенели нервы, как в бою.
У матерей,
когда ты вел по кругу
Буханку хлеба, как футбольный мяч.
Так застонали, затужили руки,
Как будто ты по ним
прошелся вскачь.
Мы все, сынок, из хлеба вырастали,
Его лелея, поднимались ввысь,
И если мы людьми сегодня стали.
То хлебу, а не богу поклонись.
И я с тобою откровенен буду:
Ты можешь мяч дубасить без вреда,
Но если уж на душу поднял бутсу,
Смотри, чтоб не споткнулся...
навсегда!

Б. Олейник