НЕ ПРИШЕДШИЙ С ВОЙНЫ

Командиру роты,
фамилия которого неизвестна
1

3а стеною,
Который, не ведая, год,
Человек,
Не вернувшийся с фронта,
живет.

За высокой
Кирпичной
Больничной стеной
Слышен крик по ночам:
«В наступленье! За мной!
Не робейте, ребята!
Ребята, вперед!»
Кто-то громко
Команду опять подает.
Спит Земля...
Людям видятся добрые сны,
Но не спит человек,
Не пришедший с войны.
Говорят доктора,
Наклонившись над ним:
«Трудный случай.
Наверное,
неизлечим».

Двадцать восемь
Нелегких
Годов напролет
Командир
в наступление
роту зовет...
2

А на стенке —
Часы безмятежно стучат.
Скоро вырастут внуки
У бывших солдат.
Все окопы
Высокой травой заросли.
Тишина,
Только пение птичье вдали.
Лишь за этой стеной,
За тяжелой стеной,
Бьется, мечется голос:
«За Родину, в бой!»
Лишь один человек,
Только ночь настает,
Тянет руку вперед,
В наступленье зовет.
Он с тревогой глядит
На спокойных врачей.
Он не в силах
Фамилии вспомнить своей.
Где он жил?
Где он рос?
Где родные его?
Не известно
В больнице
О нем ничего.
Белой веткой
В окошко
Стучится весна —
И не знает она,
Что такое война...
3

Из палаты в палату
Всю ночь, до утра,
Коридорами

Длинными
Ходит сестра.
Там поправит
Постель.
Там прикроет окно.
Про себя
Помечтает:
«Сходить бы в кино».
Капель
В склянку нальет
И в положенный час
Лейтенанту
Больному
Лекарство подаст.
А на стенке часы
Все стучат и стучат.
А в окне
Кружат яблоньки
Стаей девчат.
И гудят поезда.
И растут города.
И, как птицы,
Летят над землею года.
Может быть,
У того лейтенанта —
Как знать? —
На Кубани живет
Одинокая мать.
Может быть, до сих пор
В чудо верит, и ждет,
И, вздыхая,
Под вечер стоит у ворот.
Только он не придет
Никогда, никогда:
Он в атаку идет,
Он берет города.
«Не робейте, ребята!
Ребята, вперед!» —
Призывает,
Который, не ведая, год.
И не помнит
Ни мать,
ни жену,
ни отца —

Снятся пули ему,
Да осколки свинца,
Да внезапные вспышки
В тревожных ночах,
Да могилы друзей
В чужедальних полях...
Двадцать восемь
Огромных годов напролет
Человек
в наступление
роту
ведет.
Двадцать восемь годов
Все идет он вперед.
Все идет он вперед.
И назад — не придет.

НЕ ПРИШЕДШИЙ С ВОЙНЫ

Баллада
Командиру роты,
фамилия которого неизвестна
1
За стеной, который не ведая год,
Человек, не вернувшийся с фронта,
живет.
За высокой кирпичной больничной стеной
Слышен крик по ночам:
«В наступленье! За мной!»
«Не робейте, ребята! Ребята, вперед!» —
Слышен крик вот уже восемнадцатый год.
Спит земля... людям видятся добрые сны.
Но не спит человек,
не пришедший с войны.
Говорят доктора, наклонившись над ним:
«Трудный случай, наверное, не излечим».
Задыхаясь в бреду,
восемнадцатый год
Командир в наступление роту зовет..
2
А на стенке — часы безмятежно стучат,
А солдаты давно дома с женами спят.
Все окопы высокой травой заросли.
Тишина, только пение птичье вдали.
Лишь за этой стеной, за тяжелой стеной,
Бьется, мечется голос:
«За Родину, в бой!»
Лишь один человек, только ночь настает,
Тянет руку вперед — в наступленье зовет.
Он с тревогой глядит
на спокойных врачей.
Он не в силах фамилии вспомнить своей.
Где он жил? Где он рос? Где родные его?..
Неизвестно в больнице о нем ничего.
Белой веткой в окошко стучится весна,—
И не знает она, что такое война,
И не ведает, как за Кубанью-рекой
В рукопашную шел лейтенант молодой;
Как безжалостный штык
перед грудью возник,
Как из сердца безумия вырвался крик.
3
Из палаты в палату всю ночь до утра
Коридорами длинными ходит сестра.
Там поправит постель, там прикроет окно.
Про себя помечтает: «Сходить бы в кино».
Капель в склянку нальет,
и в положенный час
Лейтенанту больному лекарство подаст.
А на стенке часы — все стучат и стучат.
А в окне — кружат звезды, как стайка
девчат.
И гудят поезда, и цветут города.
И, как птицы, летят над землею года.
Может быть, у того лейтенанта жена
Где-нибудь на Кубани тоскует одна.
Может быть, до сих пор
в чудо верит и ждет
И, вздыхая, под вечер стоит у ворот.
Только он не придет
никогда, никогда:
Он в атаку идет, он берет города.
«Не робейте, ребята! Ребята, вперед!» —
Он кричит по ночам восемнадцатый год.
Он не помнит ни мать, ни жену, ни отца, —
Снятся пули ему, да осколки свинца,
Да внезапные вспышки
в тревожных ночах,
Да могилы друзей в чужедальних полях...
Человек в наступление роту ведет.
Восемнадцатый год все идет он вперед.
Все идет он вперед, и назад — не придет.

«К сердцу Родины руку тянет...»

Шестнадцатое октября 1941 года
Враг рвется к Москве
«Линия обороны Москвы
проходит через сердце каждого
ленинградца», — говорили в
Ленинграде.

К сердцу Родины руку тянет
трижды прбклятый миром враг.
На огромнейшем поле брани
кровь отметила каждый шаг.

О, любовь моя, жизнь и радость,
дорогая моя земля!
Из отрезанного Ленинграда
вижу свет твоего Кремля.

Пятикрылые вижу звезды,
точно стали еще алей.
Сквозь дремучий, кровавый воздух
вижу Ленинский Мавзолей.

И зарю над стеною старой,
и зубцы ее, как мечи.
И нетленный прах коммунаров
снова в сердце мое стучит.

Наше прошлое, наше дерзанье,
все, что свято нам навсегда,—
на разгром и на поруганье
мы не смеем врагу отдать.

Если это придется взять им,
опозорить свистом плетей,
пусть ложится на нас проклятье
наших внуков и их детей!

Даже клятвы сегодня мало.
Мы во всем земле поклялись.
Время смертных боев настало —
будь неистов. Будь молчалив.

Всем, что есть у тебя живого,
чем страшна и прекрасна жизнь
кровью, пламенем, сталью,
словом,—
задержи врага. Задержи!

Берггольц Ольга
16 октября 1941

«К сердцу Родины руку тянет...»

Шестнадцатое октября 1941 года.
Враг рвется к Москве. «Линия обороны
Москвы проходит через сердце каждого
ленинградца», — говорили в Ленинграде.

К сердцу Родины руку тянет
трижды прбклятый миром враг.
На огромнейшем поле брани
кровь отметила каждый шаг.
О, любовь моя, жизнь и радость,
дорогая моя земля!
Из отрезанного Ленинграда
вижу свет твоего Кремля.
Пятикрылые вижу звезды,
точно стали еще алей.
Сквозь дремучий, кровавый воздух
вижу Ленинский Мавзолей.
И зарю над стеною старой,
и зубцы ее, как мечи.
И нетленный прах коммунаров
снова в сердце мое стучит.
Наше прошлое, наше дерзанье,
все, что свято нам навсегда,—
на разгром и на поруганье
мы не смеем врагу отдать.
Если это придется взять им,
опозорить свистом плетей,
пусть ложится на нас проклятье
наших внуков и их детей!
Даже клятвы сегодня мало.
Мы во всем земле поклялись.
Время смертных боев настало —
будь неистов. Будь молчалив.
Всем, что есть у тебя живого,
чем страшна и прекрасна жизнь
кровью, пламенем, сталью,
словом,—
задержи врага. Задержи!

16 октября 1941
Берггольц Ольга