Подвижникам в белом халате

У смерти свои отпечатки коварства,
У жизни, известно, законы свои,
Вторгаясь в пределы враждебного царства,
Ведут меж собой непрерывно бои.
На службе у них и микробы, и атом,
И ум, и бездумье самих же людей,
И в мире любом, даже в самом богатом,
Для них все равны, от рабов до вождей.
Болезнь, как связной между жизнью и смертью,
Извечно заклятый противник врача,
Опутав больного губительной сетью,
То медленно точит, то рубит сплеча.
Об этом в унылой больничной палате
Я думал невольно в столь грустном ключе,
Молился подвижникам в белых халатах,
Не раз вспоминал об известном враче.
Я слышал: у нас на Кавказе когда – то
Лечил знаменитый старик Антиох,
Глаза, что рентген, руки – чуткий локатор,
Не доктор – легенда, не врач – полубог.
Волшебный кудесник людских исцелений,
Он мог, что другие врачи не могли,
Больные из всех городов и селений
К нему, будто в Мекку к святыне, брели.
Грешно умалять роль врачебной науки,
Рентген и анализы – тоже глаза,
Но сердце врача и умелые руки
Ничем заменить для больного нельзя.
Нельзя не лечить вместе с телом и душу,
А это, пожалуй, куда как сложней,
Со дна океана болезней на сушу
Здоровье поднять. Есть ли дело трудней?
Я кланяюсь вам, люди в белых халатах,
И вам посвящаю нехитрый свой слог,
Чтоб в каждом из вас жил завет Гиппократ,
Чтоб каждый из вас был, как тот Антиох.

П. Остапенко

Сердце (посвященное хирургу А. Вишневскому)

Ты видал ли серо-голубые
Камешки на крымских берегах?
У ребенка вот такими были
Ногти на руках и на ногах.
А видал ли ты на стебле тонком
Колокольчика лиловый зев?
Вот таким был ротик у ребенка –
Задыхался мальчик, посинев.
Человечек (нет тому причины)
В жизнь вошел, споткнувшись о порог.
Он живет три года с половиной
Как «сердечник»: у него порок!
Сотни стетоскопов изучали
От рожденья слабенькую грудь.
Терапия думала в печали:
«Я бессильна сделать что-нибудь!»
А мальчишку уж не держат ноги
По ночам холодные, как лед.
Сердце матери стучит в тревоге
«Кто же, кто же? Кто его спасет?»
Согревая руки дорогие,
Мать шептала: «Кто поможет? Кто ж?»
И тогда сказала Хирургия:
«Это может сделать только нож!»
На столе вертящемся, волшебном,
Под лучами ламп с зеркальным дном
Вдруг заснул мальчишка сном целебным
И невиданным доселе сном.
Видит он, что по дороге едет,
Обгоняя все грузовики,
На большом мужском велосипеде,
Подавая частые звонки…
Все быстрее крутит он педали.
Красный свет зажегся впереди…
…Две руки в то время вынимали
Ребрышко у мальчика в груди.
Дальше… дальше… все как будто верно,
(«Ох, не опустить бы сгоряча»)
Вот оно, сердечко, - бьется верно,
Лежа на ладони у врача…
Через маску коротки приказы,
А момент торжественен и строг.
Пальцы ищут – не уловишь сразу,
Где в сердечке маленьком порок.
А вокруг толпятся ассистенты
В этот полный напряженья час,
Наготове держат инструменты –
От ребенка не отводят глаз.
А глаза! Хирурга глаз неистов –
Все в себя вбирающий кружок
(Так выглядят глаза парашютистов
Перед тем, как совершить прыжок).
И вот здесь-то происходит чудо,
Говорить о нем и не хочу!
Что там пересаживать, откуда, -
Это все известно лишь врачу.
Но когда сердечко протолкнуло
Новых сил притоки в первый раз,
Сколько света сразу промелькнуло
В перегляде напряженных глаз!..
...Конечно! Момент традиционный, -
Гасят свет. Ребенок будет жив!
Гомоня, из операционной
Вышли все, хирурга окружив.
А хирург, склоняясь к больничной няньке,
На ходу сказал: «А ну-ка, мать,
Ты мне там накапай валерьянки,
Что-то сердце стало уставать».

Н.Кончаловская

Сестра

Нельзя забыть, как первый раз.
Сестра моя, увидел вас,
С тех пор свет ваших добрых глаз
Напоминает мне Кавказ
И многое, такое дорогое.
Кавказа свежесть, теплоту
Людей кавказских простоту,
Снегов кавказских чистоту,
Лесов кавказских красоту
И многое другое,
Такое дорогое.
И ту сестру в тот страшный год,
Что там была, где был наш взвод,
И, стиснув зубы, шла вперед,
За нами шла под пулемет,
Пусть даже в пекло боя,
Пусть жертвуя собою.
И всех сестер военных лет,
Теперь из них уж многих нет,
Оставивших святой завет –
Спасать людей в годину бед,
Спасать любой ценою,
Пусть жертвуя собою.
Завет – любовь к больным иметь,
За здравие других болеть,
Своим теплом и светом греть, -
Не в хворях, а в труде гореть,
И многое другое,
Святое, дорогое.
Как мудро сказано – сестра.
У брата ль, у сестры сестра.
И медицинская сестра –
Родная всем больным сестра,
И ничего другого,
Пусть даже не плохого.

П. Остапенко

Сестра милосердия

Слезы Мария вытерла.
Что – то взгрустнулось ей…
Мало счастья Мария видела
В жизни своей.
Мало счастья Мария видела.
И старалась не видеть зла.
Красотой ее мать обидела.
Юность радость обошла.
Некрасивая, неуклюжая,
О любви мечтала тайком.
Платья старенькие утюжила.
Только платья на ней колом.
А года проносились мимо,
Словно вальсы подруг.
Так ничьей и не стала милой,
Не сплела над плечами рук.
Так ничьей и не стала милой.
Но для многих стала родной.
Столько нежности накопила,
Что не справиться ей одной.
И когда по утрам входила
В нашу белую тишину,
Эту нежность на всех делила,
Как делили мы хлеб в войну.
Забыла свои несчастья
Перед болью чужой.
Говорила:
- Не возвращайся…-
Тем, кто радостно шел домой.
На судьбу Мария не сердится.
Ну, а слезы – они не в счет.
Вот такой сестры милосердия
Часто жизни недостает.

А. Дементьев